Н.П.Богданов-Бельский. У дверей школы.
Парадигма народного образования, заданная реформами 60-70-х годов XIX века определялась не столько всесословностью школы, сколько ее светскостью и либерально-буржуазным характером. В результате реформ возникло новое, не существовавшее раннее учительское сословие, ставшее одной из важнейших составляющих земского «третьего элемента». Новое российское учительство занимало, как правило, радикальную позицию в вопросах переустройства государства и общества.
Ни в последней трети XIX, ни в начале XX века консервативным кругам не удалось переломить этой тенденции.
Между тем, к моменту реформ существовала иная, традиционалистская парадигма развития массовой начальной народной школы. В рамках этой парадигмы русское духовенство воспринималось в качестве естественного учителя всего народа, а само образование строилось на традиционных началах православной духовности. К середине 60-х годов духовенством был накоплен огромный опыт создания и функционирования начальных народных школ. Однако реализации церковного образовательного проекта препятствовали как государственная бюрократия, так и «прогрессивная общественность».
Представители духовенства, в особенности причетники – пономари и дьячки – издревле содержали домашние школы. Иногда несколько поколений клириков были заняты обучением детей. Занятие это фактически передавалось по наследству. [1] В первой четверти XIX века государство пыталось поставить под свой контроль неофициальные школы, открытые духовными лицами. Первая конфликтная ситуация возникла в 1814 году. Органы народного образования в Вятке потребовали от Церкви обязательной регистрации домашних училищ. Вопрос вышел на всероссийский уровень. Благодаря жесткой позиции членов Святейшего Синода, духовенство получило тогда возможность и дальше беспрепятственно заниматься образовательной деятельностью. В указе Синода от 22 июня 1814 года подчеркивалось, что обучение детей «наиболее свойственно званию приходского священника», ибо соответствует одной из его главнейших обязанностей – «учить прихожан благонравию и Закону Божию».[2]
В начале царствования императора Николая I стали утверждаться принципы сословной школы. В 1828 году был принят новый «Устав гимназий и училищ уездных и приходских». Существовавшая ранее преемственность между ступенями обучения отменялась. Школа каждой ступени должна была давать «окончательное образование», чтобы никто не мог получить образование выше своего состояния. Школы низшей ступени именовались «приходскими». Несмотря на это название, они мыслились как светские учебные заведения.[3]
Школы, которые менее, чем через десять лет были созданы духовенством, способствовали преодолению сословных различий, расширяли для податных сословий возможности получения образования.
В 1836 году Святейшим Синодом были составлены «Правила для первоначального обучения поселянских, в том числе и раскольнических детей», предназначенные первоначально лишь для Олонецкой губернии. 3 сентября 1836 года «Правила» были утверждены императором Николаем I. «Правила» были введены в действие двумя указами Синода от 29 октября 1836 года и от 12 мая 1837 года.[4]
«Школы, содержимые духовенством», в отличие от приходских училищ, именовались «домашними учебными заведениями». Поэтому, они не включались в ведомство Министерства народного просвещения. В этих школах обязанность первоначального обучения всем предметам возлагалась на приходское духовенство. Предполагалось изучение детьми Закона Божия, чтения, письма и начальной арифметики. Священно- и церковнослужители должны были учить детей бесплатно — «без всякого договора и требования возмездия». Обучение было добровольным.[5]
Надзор за школами принадлежал благочинным и епархиальным архиереям. Длительность учебного года устанавливалась применительно к циклу полевых работ: примерно с 1 сентября до 1 мая.[6]
По данным обер-прокурора, в 1837 году в 6 епархиях открыли или подготовили к открытию до 150 школ с несколькими тысячами крестьянских детей. В 1839 году число школ достигло 2000 с 19000 учащихся. В 1851 году их насчитывалось всего 4713 с 93350 учащихся, а в 1860 году – 7907 с 133666 учащихся.[7]
Далеко не всегда это были вновь созданные учебные заведения. Произошла фактическая легализация домашних школ духовенства, существовавших до этого на протяжении многих лет.[8]
Однако начинается и массовое открытие новых школ. Духовенством Рязанской епархии к 1841 году были открыты 53 школы, в которых 79 наставников обучали 1010 мальчиков и 63 девочки.[9]
Учебные заведения, созданные духовенством были по сути всесословными (настолько, насколько этот термин применим к сельской дореформенной ситуации). В них дети беднейших дворян иногда обучались вместе с детьми крепостных крестьян, дворовых, представителей других сословий и находились с ними в равных условиях. Например, в школе села Агломазово Ряжского уезда Рязанской губернии у священника Петра Алякрова в 1839 году обучалось 12 мальчиков в возрасте от 8 до 12 лет. Из них: пять дворян, четыре дворовых, три мещанина.[10] В школах духовенства обучались так же дети казенных крестьян [11], кантонисты (солдатские дети)[12] и вольноотпущенные.[13] Среди учеников был небольшой процент мещанских [14] и купеческих детей.[15]
Школы открывались на безвозмездной основе, как правило, — в домах священно- и церковнослужителей.[16]
Параллельно, с 1838 года в экспериментальном порядке, а с 1842 года официально, Министерством государственных имуществ в казенных селениях создается достаточно обширная школьная сеть.[17] Образовательный и воспитательный процесс и здесь был поручен духовенству. Училища в селениях государственных крестьян финансировались из общественных сборов. Священно- и церковнослужители за свой труд в казенных школах получали фиксированное содержание. Эта материальная поддержка была чрезвычайно важной для сельского духовенства, зачастую находившегося на гране бедности.[18]
За декабрь 1842 года в селениях государственных крестьян 11 губерний было открыто 226 сельских училищ.[19] К 1845 году в 42 великороссийских губерниях (кроме остзейских) и 2 областях число училищ в селениях государственных крестьян достигло 1654 с 49248 учащимися, в том числе в 9 западных губерниях было открыто 290 училищ с 3644 учащимися. На содержание училищ в 1845 году из общественного сбора было употреблено 258733 рубля.[20]
В 1847 году в Рязанской губернии при церквях, в первую очередь, в селениях казенных крестьян насчитывалось 88 училищ. В них 95 наставников обучали 3145 мальчиков и 213 девочек.[21]
В ведомстве государственных имуществ школы казенных крестьян находились до 1866 года. За 24 года существования этих учебных заведений сложился обширный слой педагогов из числа духовных лиц. Многие из них продолжали свою учительскую деятельность и после перехода школ Министерства государственных имуществ в ведение земства. Так, настоятель храма в селе Алпатьево Зарайского уезда Рязанской губернии протоиерей Алексей Тарасович Дроздов посвятил школе 44 года и 5 месяцев своей жизни, обучив грамоте несколько поколений своих односельчан.[22]
Однако деятельность школ в казенных селениях имела и другую сторону. С каждым годом она подвергалась все большей и большей регламентации. Среди обязательных учебных предметов, помимо Катехизиса, Священной истории, чтения и чистописания, арифметики оказался сельский судебный и полицейский устав.[23] Он излагал «в удобопонятной для уразумения поселянина форме… все его обязанности, как православного, верноподданного члена общества и семейства».[24] После европейских событий 1848 – 1849 годов палаты государственных имуществ стали обращать на изучение полицейского устава особое внимание.[25] В результате в консисторию поступали рапорты наставников сельских училищ, в которых пройденный детьми материал суммировался подобным образом: «Из Закона Божия повторены заповеди Господни, из Священной истории пройдено до сошествия Святого Духа на апостолов, из арифметики до сложения чисел, из сельского полицейского устава семь первых глав».[26]
Казенная школа не всегда встречала доверие и понимание у крестьян. Между ними не затихали слухи, что дети обязательно пострадают в социальном плане от учебы в училище – говорили, что их запишут в число кантонистов и обяжут в будущем военным обучением и службой. По этой причине крестьяне, например, села Власовское Егорьевского уезда Рязанской губернии трижды посылали в Палату государственных имуществ прошения с тем, «чтобы совершенно не быть в их волости училищу».[27]
В требованиях властей к школе подчеркивались, в первую очередь, ее государственно-общественные функции. В отчете за 1848 год граф П.Д.Киселев утверждал, что религиозное образование под влиянием духовенства «должно распространить и утвердить в новом поколении добрые нравы, а с ними порядок и покорность».[28]
С 1852 года число учащихся в казенных селениях начинает заметно уменьшаться.[29]
Содержание училищ за счет общественного сбора воспринималось крестьянами как новая повинность. Постепенно деятельность школ начала принимать принудительный характер.[30]
К 1857 году в Рязанской губернии существовало 60 школ в казенных селениях и 32 школы в помещичьих имениях (на 1099 имений с числом крепостных более 100 душ).[31]
В годы, непосредственно предшествующие крестьянской реформе, на фоне общественного подъема начинается процесс массового открытия духовенством народных школ. На страницах церковной периодики это явление получает широкое освещение и теоретическое осмысление. Журналы «Домашняя беседа», «Христианское чтение», «Православное обозрение» публикуют ряд важных для понимания проблемы публицистических материалов.
Консервативная православная публицистика выступила против абсолютизации вошедших к тому времени в широкое употребление расплывчатых понятий «цивилизации», «прогресса», «гуманизма», «общечеловеческих ценностей». Этими понятиями стала обозначаться ориентация общества только на внешние материальные блага и удобства. В православной печати подчеркивалось, что общество утрачивает ориентиры бесконечного умственного и духовного совершенствования, которые предлагаются христианством, постепенно переходя, тем самым, на языческие позиции. Публицисты православных периодических изданий считали, что внешняя грамотность, лишенная своего церковного основания, оказывается чрезвычайно опасной для крестьянина в социальном отношении. Они обвиняли прогрессистов, стремившихся сделать естественнонаучные знания единственным фундаментом народного образования в том, что те смотрят на крестьянина не как на свободную личность, в своих высших духовных запросах ничем не отличающуюся от глубоко образованных людей, а как на функциональную машину, которая, чем совершеннее, тем более удобна в эксплуатации.
Либералы обвинялись в том, что они стремятся «сделать русского человека, во имя прогресса, гуманизма и индустрии, ослом подъяремным».
На страницах православных изданий рубежа 50-60-х годов отвергались обвинения в схоластичности и нежизненности духовного образования. Доказывалось, что духовное сословие является единственной реальной общественной силой, возвышающей деревню в духовном, культурном и, даже, внешне — цивилизационном отношении.
Консервативные православные публицисты указывали, что духовенство связано с народом не только какими-то чисто внешними обстоятельствами. Жизнь основной массы духовного сословия – это жизнь среди народа и вместе с народом. Народные радости и несчастья это радости и несчастья русского духовенства. Именно в силу этого духовенство и способно взять в свои руки образование крестьян. Оно не является для крестьянства чуждой силой, разделяет с ним его образ жизни, и, одновременно духовно и культурно возвышается над ним.
Консервативные публицисты поднимают проблему отчужденности крестьянства – основной массы населения России – от других слоев общественных слоев.
Крестьянин в духовно-культурном плане отторгнут от образованного класса, от «общества». Крестьяне отчуждены от своего помещика. Представители власти также являются внешней, чуждой силой для крестьянина. Поэтому, только духовенство оказывается силой, способной обеспечить органичное развитие народного образования на селе.
Кроме духовенства, других образованных людей в деревне просто нет, утверждали в начале 60-х годов XIX века авторы церковных периодических изданий. Если же будет искусственно создан слой «народных учителей», предупреждали они, то такой слой будет оторван от основ народной жизни, не сможет обеспечить развитие народа в рамках его духовно-культурной парадигмы.
В православной периодике начала 60-х годов подчеркивается казенный характер внецерковной школы и народная антипатия к казенщине.
Некоторые из авторов считали «народно-общинный» контроль «единственно-законной» формой контроля над школой. Народная школа, писали они, должна быть целиком предоставлена духовенству, при отсутствии всяких форм контроля со стороны органов государственной власти.
Иван Сергеевич Аксаков писал, что воспитание не может находиться в сфере государственного принуждения. «Государство, принимая на себя обязанность воспитателя юношества… приводит к результатам совершенно противоположным истинным выгодам государства… Государство в отношении нравственном порождает или людей, совершенно отрицающих нравственность, излюбленную и рекомендованную правительством, или же людей «казенно-нравственных»… В этом смысле чиновник и нигилист – суть оба плода… государственного воспитания».
Государственная казенщина, отчужденность власти от народных низов, а значит и народной школы, смыкается с отчуждением от народа «образованного общества». Последнее не способно ни заинтересовать народ к делу народного образования, ни передать ему что-либо применительно к его понятиям и языку, утверждалось на страницах церковной и славянофильской печати.
В августе 1859 года в Киевской епархии зародилось движение за переустройство и расширение приходских школ. Вскоре оно охватило всю Россию. Наибольшую мощь этот процесс приобрел в 1861 — 1862 годах. Значительное место здесь принадлежало инициативе верховной государственной власти. Однако внутренний импульс движения был чрезвычайно силен. Если в 1860 году школ, в которых духовенство являлось народными учителями, было 7907 с 133666 учащимися, то в 1861 году их стало уже 18587 с 320350 учащимися. Святейший Синод утверждал, что «духовенству должно предоставить в первоначальной народной школе законное первенство».
К сентябрю 1861 года в Рязанской епархии насчитывалось 147 сельских школ всех типов с 5367 учащимися. К исходу сентября здесь было уже 340 школ с 8608 учащимися. В апреле 1862 года в епархии насчитывалось 805 школ с 20024 учащимися. Таким образом, за осень, зиму и весну 1861/62 годов в епархии было открыто 758 сельских школ. Большая половина из них размещалась в селениях временно-обязанных крестьян. Из 60 новых школ Рязанского уезда Рязанской губернии 53 были открыты священно- и церковнослужителями. Из 63 преподавателей здесь 56 были священно- и церковнослужителями. Большинство новых школ располагались в домах духовенства. В подавляющем большинстве случаев (в первую очередь в селениях временно-обязанных крестьян) священно- и церковнослужители не получали за свои труды никакой платы.
Образовательная деятельность духовенства встретила резкое сопротивление со стороны либеральных кругов. Противостояние принимало все более острый характер. Церковь обвиняли в том, что она строит «потемкинские деревни». Утверждали, что церковные школы существуют только на бумаге.
В декабре 1861 года министром народного просвещения был назначен А.В.Головнин. Он считал необходимым сосредоточить все школы под управлением Министерства народного просвещения, создать новый слой светских учителей, оставив за духовенством только функции преподавания Закона Божия. На местах доходило до того, что мировые посредники запрещали крестьянам посылать детей в школы духовенства. Все это происходило на фоне чрезвычайно острых материальных проблем новой школы. Священник, открывший училище безвозмездно и в своем собственном доме, оказывался, в конечном счете, предоставлен самому себе.
14 июля 1864 года Александром II было утверждено «Положение о начальных народных училищах», составленное Министерством народного просвещения. Государство не брало на себя обязанности содержания начальной школы. Училища попадали под надзор училищных советов. В них находилось всего по одному представителю Церкви, и абсолютно преобладали светские лица, как правило, отрицательно относившиеся к деятельности духовенства.
К этому моменту лишенное всякой материальной поддержки педагогическое движение духовенства в селениях временно-обязанных крестьян резко пошло на спад. На конец 1862 года в Рязанской епархии значилось 730 школ. Это на 75 меньше, чем в апреле того же года. В 1864 году – 438 школ. К лету 1866 года осталось только 291 школа.
В гораздо лучшем положении находились новые школы в селениях государственных крестьян. В них педагоги получали фиксированное содержание, плату за наем помещения для училища. Палата государственных имуществ предоставляла учебные пособия. Подавляющее большинство школ духовенства, которые сохранили свою жизнеспособность, находились именно в этой системе. Пик финансирования школ в селениях государственных крестьян пришелся на 1866 год.
Однако в ноябре этого года эти школы были переданы губернским и уездным училищным советам и лишились всяких материальных средств. Земства в самом начале своей деятельности не стремились уделять особого внимания народному образованию. Активные священники-организаторы школьного дела, избранные в состав гласных, пытались стимулировать деятельность земств в этом плане. В Рязанском земстве в первое трехлетие его деятельности выдающаяся роль принадлежит известному педагогу, благочинному одного из округов Спасского уезда протоиерею Иоанну Молчанову. Именно школы, в которых педагогами были священно- и церковнослужители, стали прочной основой первоначальной земской школьной сети. Но в земстве духовенство столкнулось, в первую очередь, с крайне либеральной позицией по отношению к приходским школам. В 1866 году в Рязанской семинарии открывается кафедра педагогики. Теперь будущие священники могли получить самые современные педагогические знания. Они еще могли и хотели быть народными учителями. Однако в этом же году, сразу после каракозовского выстрела, рязанские земцы выступили с инициативой создания своей школы для подготовки народных учителей. В результате педагогами в крестьянской школе становились не клирики, учившиеся 12 лет, а 18-летние крестьянские юноши, всего лишь три года изучавшие элементарные предметы, зато читавшие Фогта и Молешотта, и совершенно отрывавшиеся от духовных основ народной жизни.
В этом же 1866 году обер-прокурор граф Д.А.Толстой впервые введет в широкое употребление новый термин – «церковно-приходская школа». Под ним будут пониматься впредь особые школы, содержащиеся духовенством и противостоящие министерским и земским школам. Времена, когда русское духовенство всерьез могло стать единственным народным учителем окончательно ушли в прошлое. Церковный образовательный проект не состоялся. В 1884 году указ Александра III лишь выделит больший сегмент народной школы под ответственность Церкви. Однако это вовсе не будет осуществлением чаяний конца 50-х – начала 60-х годов XIX века.
Игумен Виталий (Уткин), иерей Георгий Витязев, О.В.Витязева
ГАРО – Государственный архив Рязанской области
[1] ГАРО Ф. 627 оп. 113 св. 1971 д. 51 л. 17
[2] ГАРО Ф. 627 оп. 81 св. 1485 д. 264 л. 6 – 7
[3] Липник В.Н. Школьные реформы в России//Библиотечка журнала «Вестник образования», №8, 2002, с. 19
[4] ГАРО Ф. 627 оп. 99 св. 1880 д. 101 л.л. 22, 96, 97
[5] ГАРО Ф. 627 оп. 99 св. 1880 д. 101 л.л. 19, 85, Там же, л. 97 об.
[6] Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения: 1802 – 1902 г.г. Сост. Рождественский С.В. – Спб., издание Министерства народного просвещения, 1902, с. 283 — 284
[7] Римский С.В. Российская Церковь в эпоху Великих реформ (Церковные реформы в России 1860 – 1870-х годов) – М., Крутицкое Патриаршее подворье, Общество любителей церковной истории, 1999, с. 43 – 44
[8] ГАРО Ф. 627 оп. 99 св. 1880 д. 101 л. 39 — 40
[9] ГАРО Ф. 627 оп. 101 св. 1896 д. 102 л. 270
[10] ГАРО Ф. 627 оп. 99 св. 1880 д. 101 л. 222
[11] ГАРО Ф. 627 оп. 99 св. 1880 д. 101 л.л. 49, 107 об.
[12] ГАРО Ф. 627 оп. 99 св. 1880 д. 101 л.л. 111, 117, 177
[13] ГАРО Ф. 627 оп. 100 св. 1888 д. 106 л. 62 об.
[14] ГАРО Ф. 627 оп. 100 св. 1888 д. 106 л.л. 3 об., 62 об., 91 об.
[15] ГАРО Ф. 627 оп. 99 св. 1880 д. 101 л. 167
[16] ГАРО Ф. 627 оп. 99 св. 1880 д. 101 л.л. 59 – 61
[17] Историческое обозрение 50-летней деятельности Министерства государственных имуществ: 1837 – 1887. Ч. 2 Отдел 1. Попечительство. Поземельное устройство. – Спб., в тип. Я.И.Либермана, 1888, с. 50
[18] ГАРО Ф. 627 оп. 109 св. 1949 д. 21 л. 28
[19] Историческое обозрение 50-летней деятельности Министерства государственных имуществ: 1837 – 1887. Ч. 2 Отдел 1, с. 57
[21] ГАРО Ф. 627 оп. 107 св. 1937 д. 101 л.л. 440 — 444
[22] К.П. Протоиерей Алексей Тарасович Дроздов (Некролог)// Рязанские епархиальные ведомости, 1900, № 9 – 10, с. 252 – 272
[23] ГАРО Ф. 627 оп. 109 св. 1949 д. 20 л.л. 3, 8, 22, 28, 40, 43, 46, 49
[24] Историческое обозрение 50-летней деятельности Министерства государственных имуществ: 1837 – 1887. Ч. 2 Отдел 1, с. 54
[25] ГАРО Ф. 627 оп. 109 св. 1949 д. 20 л. 147
[27] ГАРО Ф. 627 оп. 113 св. 1971 д. 51 л. 27 об.
[28] Историческое обозрение 50-летней деятельности Министерства государственных имуществ: 1837 – 1887. Ч. 2 Отдел 1, с. 60
[31] Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба: Рязанская губерния. Сост. М.Баранович. – Спб., Тип. т-ва «Общественная польза», 1860, с. 231 – 234; 373