В XIX столетии Церковь в России осуществляла масштабный проект по созданию начальной школы, а власть и «прогрессивная общественность» активно боролись против этого проекта.

В итоге духовенство было отстранено от народного образования, развивавшиеся десятилетиями школы, созданные священнослужителями, ликвидированы, само духовное сословие отстранено от процессов обновления страны и вытеснено на обочину общественной жизни.

На наш взгляд организаторы этой борьбы не ставили перед собой в качестве цели действительное преобразование страны на ее исконных, народных началах. Они руководствовались четкой идеологемой – ни в коем случае нельзя допустить, чтобы духовенство стало во главе крестьянских общин, стало лидером подлинной демократизации и модернизации. В результате, как мы говорили, система начального народного образования во имя этих чисто идеологических целей оказалась разрушена.

При этом верховная государственная власть, в отличие от либералов и «общественных деятелей» не имела никакого четкого мировоззрения. Создается ощущение, что власть просто «плыла по течению», все больше и больше поддаваясь давлению «прогрессистов».

Посмотрим, как это выглядело на примере судьбы той же народной школы.

Мы помним, что первоначально император Александр II крайне благосклонно отнесся к церковной инициативе по массовому созданию школ для крестьян. В 1861 году, в год отмены крепостного права, он, например, требовал ежемесячных докладов себе по этому вопросу. По распоряжению государя была создана специальная межведомственная комиссия, работавшая над проектом реформы народной школы. Эта работа осуществлялась в тесном взаимодействии со Святейшим Синодом.

В октябре 1861 года министр народного просвещения граф Е.В.Путятин передал на согласование в Синод проект «общего плана сельских училищ», рожденный в недрах министерства под непосредственным влиянием либералов. Согласно этому проекту все школы должны были быть подчинены непосредственно Министерству народного просвещения. Святейший Синод заявил самый резкий протест против проекта. Он подчеркивал, что «духовенству должно предоставить в первоначальной народной школе естественное законное первенство».

Граф Е.В.Путятин полностью согласился с точкой зрения Синода. 13 ноября 1861 года он представил соответствующий доклад императору Александру II, а 14 ноября направил переработанный проект в Главный комитет об устройстве сельского состояния. Но такое развитие событий не устраивало закулисных «европейцев», и в результате их интриги министр был спешно отправлен в отставку.

25 декабря 1861 года министром народного просвещения был назначен А.В.Головнин. Естественно, что он придерживался совершенно иной, нежели у графа Е.В.Путятина и членов Святейшего Синода точки зрения.

И вот здесь мы сталкиваемся с поразительным обстоятельством. Главные противники Церкви в вопросе выбора путей модернизации народного образования были православными христианами не только по факту своего крещения. Они пытались активно быть ими и в жизни. Однако их вера никак не мешала делать им антицерковное дело.

Например, Александр Васильевич Головнин вовсе не был атеистом. В своем рязанском поместье, в селе Гулынках Пронского уезда им был построен красивейший храм во имя Святой Троицы. Храм был освящен в 1865 году, еще в бытность Головнина министром народного просвещения. В отчете Рязанской епархии за 1865 год отмечалось, что храм, построенный в память освобождения крестьян от крепостной зависимости, был «особенно замечателен… как красотой внешней отделки, так особенно иконостасом, который сделан весь из дуба с резьбой по самому корпусу; иконы в оном прекрасного греческого письма; церковно-богослужебными книгами, ризницей и прочей церковной утварью снабжен… храмоздателем в достаточном количестве».

При А.В.Головнине, с 1862 по 1866 годы, число кафедр богословия в университетах и прочих высших учебных заведениях утроилось и достигло 18, в гимназиях и прогимназиях увеличилось количество уроков Закона Божия, повышены оклады законоучителей, они стали постоянными членами педсоветов. Он искренне считал усиление религиозно-нравственного воспитания предметом «особенной заботливости министерства».

И при этом А.В.Головнин, несмотря на всю предшествующую историю развития русской начальной школы, твердо считал, что православное духовенство не способно быть наставником народа, предпринимал шаги к его устранению от преподавания обычных дисциплин. Он был убежден в необходимости сосредоточить все школы под управлением Министерства народного просвещения.

На местах развернулась упорная борьба «либералов» против духовенства.

Главной причиной этой борьбы, на наш взгляд, являлся сам грабительский характер «освобождения крестьян» без земли и с кабальными выкупными платежами.

Помещики опасались, что духовенство в этих условиях сможет стать во главе крестьянского протеста. Мы уже писали о проекте «Положения об улучшении быта помещичьих крестьян Рязанской губернии», подготовленном в 1859 году, где говорилось: «Доселе в России духовенство было подчинено во всем светской власти, но в минуту переворота оно может воспользоваться новым положением крестьян и стремиться к распространению своей власти за счет помещиков. Это опасение тем более представляется основательным, что опытом доказывается, что в большей части возмущений крестьян против помещиков, самую главную роль разыгрывало всегда местное духовенство».

Между тем, Церковь не собиралась сдаваться. 84-летний маститый старец святитель Филарет, митрополит Московский и Коломенский смело отстаивал необходимость сохранить созданные духовенством школы. Он писал, что удобнее исправить существующие недостатки, «нежели изыскивать и вводить системы новые, искусственные, неиспытанные, неоправданные, не сильно обнадеживающие успехом и сильно угрожающие в случае неудачи, потому, что эта неудача прострется на всю Россию. Несовершенство сельских училищ и учителей духовного ведомства происходит наиболее от недостатка способов. Учитель имеет потребные сведения: их нужно лучше применить к делу. Пусть дадутся способы учителю и учебные пособия для учеников; он не натрудится усвоить себе благонадежную методу преподавания, даже без помощи особых педагогических наставлений, посредством книг и собственного опыта и совещания с людьми подобных занятий. Надежда сия основывается на опыте».

Указывал святитель Филарет и на другие опасности и затруднения от готовящейся перемены системы народного просвещения: «Предполагается образовать особых светских наставников, которым будут вверены училища, а духовенство будет лишь приглашаемо, где заблагорассудит светское начальство, к преподаванию Закона Божия. Не говоря уже о том, что такие училища будут дорого стоить, тогда как теперешние училища, руководимые и часто содержимые духовенством, почти ничего не стоят, наставников, требуемых в великом числе, не легко избрать и приготовить, между тем как теперь в священнослужителях представляются люди готовые и свидетельствованные».

В критический момент дискуссий о новом устройстве народных училищ мнение сторонников Церкви изложил в своей записке «О первоначальном обучении народа» известный писатель и публицист Н.П.Гиляров-Платонов.

По просьбе императрицы, он в декабре 1861 года составил особую записку, которую передал государю. С запиской ознакомился двор, она стала распространяться в списках. Митрополит Филарет, которому автор прочел записку, горячо благодарил его и просил напечатать.

Н.П.Гиляров-Платонов высказывал глубокое убеждение, что в сложившихся условиях начальное обучение должно принадлежать духовенству. В пользу этого: 1) народная традиция («в народе особое воззрение на грамотность: она священна. Поэтому он чаще идет к духовенству, чем к светским лицам и в казенное училище, пусть даже оно стоит рядом»); 2) наличие повсюду маленьких школ грамоты духовенства; 3) сейчас – некому учить народ: учителей нет, есть развратные писари, приказчики, отставные солдаты. Таким образом, речь не может идти о свободе образования: она только там, где есть выбор. «За исключением части общества, случайно презревшей русские начала и за исключением раскола, двинувшегося в противоположную сторону, весь русский народ представляет сплошную массу. Весь он живет одною жизнью, стоит на одном просветительном начале, движется по одному духовному направлению, которое дано Церковью. Законодательству остается только давать всевозможный простор этому всеобщему направлению…».

Спустя несколько месяцев те же аргументы повторил в «Записке о народных училищах» Т.И.Филиппов, составивший ее в помощь новому обер-прокурору А.П.Ахматову.

Следует отметить, что у реформаторов перед глазами было два противоположных европейских примера – Франции и Германии. Во Франции духовенство к этому моменту уже было практически вытеснено из системы народного образования, а вновь созданные светские педагогические учебные заведения подготовили, как писали наши консервативные журналы, «20 тысяч учителей атеизма и социализма». В Германии, напротив, именно духовенство возглавляло школы, а педагогические учебные заведения были подчинены конфессиям. Российские преобразователи выбрали французский образец. Впрочем, пройдет немного времени и в Германии правительство Бисмарка начнет свой «культуркампф», в результате которого духовенство выбросят из народной школы.

Император Александр II колебался и пытался привести стороны к компромиссу, по всей видимости, не понимая истинных целей «либералов».

18 января 1862 года, ознакомившись с докладом А.В. Головнина Совету министров «по вопросу – в чьем ведении должны находиться народные училища», император повелел: «1) учрежденные ныне и впредь учреждаемые духовенством народные училища оставить в заведовании духовенства, с тем, чтобы министерство народного просвещения оказывало содействие преуспеянию оных, по мере возможности и 2) оставить на обязанности министерства народного просвещения учреждать по всей Империи, в сношении с подлежащими ведомствами, народные училища, которые и должны находиться в ведении министерства; при чем министерству следует пользоваться содействием духовенства во всех случаях, когда министерство признает сие нужным и когда духовенство найдет возможным оказать ему содействие».

Практически это означало, что рядом с никак не финансировавшимися церковными школами должны были появиться хорошо оснащенные в материальном отношении министерские начальные училища. Однако таких школ и спустя несколько десятилетий будет очень немного. Народное образование на местах, как мы уже писали, окажется в руках земств, которые вообще первоначально прекратят финансирование школ.

В 1863 году Главное присутствие по делам духовенства разослала церковным причтам опросные листы, четвертый раздел которых был посвящен выяснению проблем и перспектив сельских училищ. Результаты опроса 40000 причтов показали, что открытые по церковной инициативе школы занимали чрезвычайно важное место в народном образовании. Школы, устроенные духовенством помещались в домах членов причта, церковных сторожках и других неприспособленных для занятий местах. Школы в селениях временно-обязанных крестьян оставались бесплатными и содержались клириками на свой счет. Священники, дьяконы и причетники сами учили всем предметам, но снабжать учащихся книгами и канцелярскими принадлежностями они чаще всего не могли.

Енисейский, Кишиневский, Новгородский, Орловский и Псковский преосвященные и епархиальные комитеты требовали «обучение русского народа предоставить никому другому, как духовенству».

Костромской епархиальный комитет сообщал в Присутствие о том, что «одна из главных причин нестроения и малоуспешности народного образования» — это «весьма неестественная разделенность влияния и участия на народные училища между светскими начальниками и духовными учителями».

Смоленский архиерей утверждал, что никакие меры, направленные на улучшение системы народного образования, «не приведут к желаемой цели, если не будет предоставлено духовенству главного преимущественного влияния на училища и заведования ими». Он же высказывал мысль о том, что народное образование должно по преимуществу носить нравственно-религиозный характер, а не быть только приготовлением «к одним должностям писарей, оспопрививателей и межевых учеников, к чему особенно направлены все казенные училища».

Для исправления ситуации выдвигались предложения о подчинении приходских и сельских школ различных ведомств власти епархиальных архиереев. Учителями видели членов причта, а также выпускников и исключенных из семинарий, еще не получивших мест в причтах. Ключевой фигурой, надзирающей за начальными училищами, назначающим и увольняющим учителей, должен был стать, по мысли духовенства, благочинный, либо особый священник-наблюдатель, а в масштабе России – чиновники («преимущественно лица православного исповедания»). По мысли архиереев, органы местного управления, правительство и заинтересованные министерства (Министерство государственных имуществ, Министерство народного просвещения) должны были позаботиться о размещении школ в подобающих помещениях, обеспечить их оборудованием и книгами, а учительствующему духовенству назначить денежное или натуральное жалование.

Однако все эти пожелания так и не были услышаны государственной властью. Никакого реального финансирования по линии Министерства народного просвещения приходские школы ни в 1864 году, ни в последующие три года не получили. Небольшие средства на развитие приходских школ начинают ассигновываться только с 1869 года. В это время министром народного просвещения был уже граф Д.А.Толстой.

Духовное единство крестьян и духовенства вполне могло быть достигнуто на основе сельской школы. Об этом свидетельствует, например, многолетняя педагогическая деятельность протоиерея Алексея Тарасовича Дроздова, благочинного одного из округов Зарайского уезда Рязанской губернии.

Окончив в 1856 году Рязанскую духовную семинарию, 24-летний Алексей Дроздов поступил на должность учителя в сельское училище, открытое незадолго до этого Палатой государственных имуществ в деревне Алпатьево. Со всем жаром юности он предался делу народного просветительства. Число учащихся в школе быстро возросло с 30 до 100 человек. За свою десятилетнюю деятельность в училище он приобрел самые горячие симпатии местного населения. Начальство Палаты государственных имуществ поощряло труды молодого учителя устными и письменными благодарностями и денежными премиями. Алексей Тарасович обратился в Палату с просьбой разрешить ему открыть совместно с женой школу для крестьянских девочек. Вскоре школа была открыта и пришлась по душе крестьянам.

Деревня Алпатьево принадлежала к приходу соседнего села Долгомостья, которое находилось от него в пяти верстах, за рекой. Алпатьевцы мечтали открыть приходской храм у себя. В 1866 году приход был открыт, а Алексей Дроздов рукоположен во иерея. Однако не было ни храма, ни средств на его постройку. До строительства храма местом общественного богослужения был избран двухэтажный дом одного из крестьян. К вечерне и утрене народ собирался особыми повестками: мальчики-школьники стучали в окна каждого дома, призывая его обитателей к службе Божией. Старожилы вспоминали потом, что на эти службы все не просто шли, а бежали.

Ценой колоссальных общественных усилий за шесть лет был возведен храм. Нравственное влияние его настоятеля было чрезвычайно велико. Отец Алексей продолжал трудиться и в школе. До 1870 года он состоял законоучителем Алпатьевского училища, перешедшего к земству. Кстати, это был один из немногих примеров, когда земства сохранили школы, руководимые духовенством. Мы уже отмечали, что такие примеры были буквально единичны. К тому же в 1873 году Алпатьевская школа была преобразована в министерское училище. В 1874 году в Алпатьево трудами настоятеля храма открылось и женское министерское училище. Отец Алексей Дроздов нашел средства для того, чтобы выстроить для училищ два добротных здания.

Всего протоиерей Алексей Тарасович Дроздов посвятил педагогической деятельности 44 года и 5 месяцев своей жизни. За это время он обучил весь приход – и мужчин, и женщин. Все выросли и развились на его глазах, под его нравственным влиянием. Он был на приходе как отец в своей обширной семье. Всех знал по имени и отчеству, знал жизнь каждого своего односельчанина. Духовные дети называли отца Алексея «папашей», а его супругу «мамашей». Не было ни одного радостного или горестного события в крестьянской семье, в которых они не принимали бы участия. Отец Алексей мирил враждовавших, предупреждал гибельные для крестьянского хозяйства семейные разделы, хранил у себя деньги, доверенные ему крестьянами, давал советы при заключении браков. Представители сельской власти советовались с ним по всем вопросам – начиная от открытия базара до устройства железнодорожной станции и вольного пожарного общества. Отношения протоиерея Алексея Дроздова со своими духовными детьми строились свободно – на любви, без страха.

Алпатьевцы, расходившиеся на отхожие промыслы по всей России, всегда помнили о своем «папаше». В день ангела, на Рождество и Пасху отец Алексей получал открытки и поздравительные письма со всех концов огромной Империи.

Летом 1882 года село Алпатьево было истреблено целым рядом пожаров. Обеднели крестьяне, обеднел и настоятель храма. Воспользовавшись случаем, он решил перейти на один богатый приход. В это время пришлось ему отправиться для совершения требы в дом одного своего очень бедного прихожанина. «Правда ли, папаша – кормилец, что ты нас покидаешь?» — спросил тот. «Что же делать? Жить нечем», — отвечал священник. Услышав эти слова, бедняк вынул из своего кармана кошелек, высыпал на стол перед отцом Алексеем свои последние гроши и пал ему в ноги со слезами: «Кормилец! Возьми все у меня, только не оставляй нас!». Эта сцена преданности до слез растрогала отца Алексея, и он больше не возвращался к мыслям о переводе.

В это же лето во время страшного пожара огонь подступил к его дому. Крестьяне оставили свои дома, стянули все пожарные орудия к дому священника и буквально вырвали из огня дом любимого пастыря. Долго он стоял одиноким среди огромного пожарища.

При таких сердечных отношениях со своими прихожанами отец Алексей Дроздов сумел очень много сделать на ниве народного просвещения. К 80-м годам XIX века в Алпатьево за исключением глубоких стариков и старух не осталось ни одного неграмотного. В селе совершенно отсутствовало пьянство. Пьяного разгула не бывало даже на свадьбы и Масленицу.

Трезвый труд и предприимчивость сделали алпатьевцев весьма зажиточными. Во всех домах были занавески на окнах, а у богатых – даже венская мебель. И мужчины, и женщины в своих костюмах следовали городской моде. Крестьяне говорили почти правильной литературной речью.

Народная школа, создаваемая духовенством, могла стать средством объединения крестьянского мира против поместного дворянства. Именно здесь и находится источник крайне негативного отношения большей части помещиков к возникающим по инициативе Церкви школам и к доминирующему значению духовенства в народном образовании. Контроль дворянства над школой гораздо легче было сохранить, если в роли учителя выступали светские люди. Однако, именно эта логика приведет в будущем к совершенно противоположному результату — созданию, в том числе и через сельское учительство, широкого слоя разночинной интеллигенции, главной разрушительной силы русской революции. Нигилисты стали порождением государственного бюрократического формализма и корысти крупных землевладельцев.

Одним из тех, кто формировал философию реформ и активно при этом боролся против духовенства, был известный публицист Александр Иванович Кошелев. Поражает, что как и А.В.Головнин, он вовсе не был атеистом.

Александр Иванович Кошелев считал себя глубоко верующим православным христианином и воспринимался современниками в качестве такового. До конца своей жизни он соблюдал установленные Церковью посты, что было совершенно нетипично для общественного слоя, к которому он принадлежал. Каждый воскресный день он старался бывать в храме и пропускал богослужение только в случае крайней необходимости.

Александр Иванович писал матери: «Благодать Божия не покидала меня, и одно из лучших для меня удовольствий – встать поутру и прочитать две или три главы из Евангелия. Это успокаивает меня на целый день и очищает душу».

А.И.Кошелев считал, что главным отличием его друзей-славянофилов от западников было отношение к религии. Он писал в своих мемуарах: «Они (западники) отводили религии местечко в жизни и понимании только малообразованного человека и допускали её владычество в России только на время, — пока народ не просвещен и малограмотен; мы же на учении Христовом, хранящемся в нашей православной Церкви, основывали весь наш быт, всё наше любомудрие и убеждены были, что только на этом основании мы должны и можем развиваться, совершенствоваться и занять подобающее место в мировом ходе человечества».

С 1847 года Александр Иванович, по собственным его словам, «погрузился в чтение богословских книг». «Зимние беседы с Хомяковым и Ив. Киреевским, — вспоминает он в мемуарах, — были главной побудительной причиной к этим занятиям… Чтение святых отцов особенно меня к себе привлекало, и я в одно лето прочел почти все творения Иоанна Златоустого и много из сочинений Василия Великого и Григория Богослова. Эти занятия меня оживляли, поднимали, и я чувствовал себя как бы возрожденным».

В 1869 года в одной из статей он писал: «Теперь, пожалуй, танцы, лепетание по-французски, такая или иная прическа или одежда уже не считаются несомненными признаками «цивилизации»… Чтобы считаться человеком современным, необходимо теперь быть «гуманным», знать верхушки чуть чуть не всего и… быть человеком мало или вовсе не верующим, с окраскою более или менее густого нигилизма и с ним неразлучного материализма. В таком виде просвещение действительно является не силою, поднимающею людей вообще, и совокупляющим их воедино, а орудием… обособляющим людей, а не сплачивающим их в одно братство… А о просвещении действительном, исходящем из веры и на ней основанном…, хотя прямо ведущем к братству людей вообще, содействующем к возможно полному развитию сил и способностей человеческих и стремящемся к обеспечению всем благоденствия – о таком просвящении кто же помышляет?»

Одновременно этот известнейший деятель «освобождения крестьян», стремящийся к «братству людей», был весьма рачительным крупным помещиком – по разным данным он имел в Рязанской губернии от 5 до 5, 5 тысяч душ крепостных. Даже к моменту реформы 1861 года, барщинные крестьяне составляли половину от всех крепостных Кошелева. На основе указа 12 июня 1844 года, позволяющего отпускать дворовых на волю без земли, А.И.Кошелев по добровольной сделке отпустил до 200 своих дворовых, определив выкуп по ценам продажи людей или по стоимости рекрутской квитанции. Мальчик 15 лет мог откупиться за 150 рублей серебром, мужчины от 20 до 30 лет – за 300 рублей серебром. Если дворовый был обучен ремеслу, то выкуп повышался до 420 рублей серебром. При этом он яростно обличал других помещиков, «которые еще торгуют людьми».

В 1835 году к Кошелеву перешел от прежнего владельца винокуренный завод в плачевном состоянии. Кошелев приводит его в порядок и за 10 лет (1838 – 1848 годах) нажил на винных откупах целое состояние. Только за один 1838 год он получил колоссальный по тем временам доход — 100 тысяч рублей серебром. Казалось бы, зачем при таких деньгах либеральствующему христианину еще и требовать выкуп за освобождение православных христиан от «крепостной неволи»? Однако требовал.

В начале 1848 года А.И.Кошелев на выгодных условиях отказался от откупов, а уже через два года, в 1850 году составил записку о вреде откупов для народа и об их невыгодности для казны. Занимаясь предпринимательской деятельностью, А.И.Кошелев сблизился с одним из представителей крупной буржуазии В.А.Кокоревым, также разбогатевшим на винных откупах и нажившем себе 7-миллионное состояние. Именно Кокорев откровенно заявил на собрании купечества в Москве в 1857 году, что капиталы винных откупщиков «составились из числа трудовых крестьянских денег». Известная исследовательница деятельности славянофилов Е.А.Дудзинская считала, что «на первом месте у Кошелева стоял его собственный интерес, а затем уже все остальное». После смерти Александра Ивановича его наследникам досталось только земли и недвижимости на 2 миллиона 44 тысячи 500 рублей.

На протяжении решающих для России 40 лет московский дом А.И.Кошелева был, фактически, центром общественной жизни. Здесь, в дискуссиях и общении, формировалось «общественное мнение». А.И.Кошелев и его единомышленники оказали очень большое влияние на сам ход «освободительных» реформ.

Кошелев был активнейшим сторонником развития сети народных школ, но со светскими учителями. Он открыл школы в своих имениях и неоднократно в публичных дискуссиях ссылался на этот пример, забывая, впрочем, сказать только одно – кто являлся там учителями.

В его коренном имении в селе Песочня Сапожковского уезда школа была открыта при Троицкой церкви 1 сентября 1837 года. В 1838 году в ней обучались 20 дворовых мальчиков Кошелева. Смотрителем школы был троицкий священник Петр Алексеев.

В 1839 году был назначен новый учитель – выпускник философского класса семинарии Иван Цветков. Дети обучались чтению гражданских книг, чистописанию, катехизису, русской грамматике и арифметике. Обучение было успешным, что показал экзамен, проведенный для 16 учеников 28 июня 1839 года. На испытании были священник Петр Алексеев и местный диакон Косьма Окунев. В 1849 году учились 49 мальчиков и 2 девочки, а выбыли по окончании учения 8 мальчиков и 6 девочек. Все это были дворовые и крестьянские дети А.И. Кошелева. Учителем теперь был диакон Косьма Окунев.

В 1849 году школа для крестьянских детей существовала еще в одном имении А.И. Кошелева в селе Михеи Сапожковского уезда. 28 мальчиков обучались в ней грамматике, арифметике, Священной истории, катехизису и чистописанию. Наставником был дьячек Архангельской церкви Алексей Слобоский.

Всего к 1858 году в имениях А.И.Кошелева было пять школ. Он так писал об этом в журнале «Русская беседа»: «У меня несколько школ. Одна существует более 20 лет, другие 15, 10, 8 и 4 года. Из первой выпустилось более 400 учеников, в итоге обучилось у меня под тысячу человек … Крестьяне из школ возвращаются к своим обязанностям и они не только не становятся худшими, а напротив: грамотные чаще ходят в церковь, чем неграмотные, ведут себя гораздо лучше, пьяниц между ними почти нет; многие из них поступили в начальники, ключники и проч. И я ими остаюсь вполне доволен. Скажу ещё более: отцы теперь желают приводить мальчиков в школу, а некоторые из них оставляют своих детей и сверх трех, четырех лет (чем обыкновенно ограничивается курс крестьянского обучения), желая, чтобы дети их доучились».

Получается, что деятельность духовенства в его школах была успешна. Но сам А.И.Кошелев яростно отстаивал принцип «светскости» педагогов. «Нет, господа, — писал он, — не слушайте столичных и даже губернских иерархов… Не слушайте из духовных тех, которые, увлекаемые корыстью, желают захватить в свои руки сельские школы. Даже не слушайте тех немногих священников, которые с любовью, даже со страстью занимаются школьным делом вообще и по себе судят о прочей своей братии. Не слушайте так же тех светских защитников священнического ведения школ, которые… хотят передать первоначальные школы в руки духовенства. Не увлекайтесь и чарующей перспективой вдруг, с небольшими сравнительно расходами, удвоить число школ в России и получить как бы с неба спадшие десятки тысяч готовых учителей…. Неужели церковно-приходским школам вы предоставите выдачу свидетельств на квоту по воинской повинности? Неужели в пользу их вы установите какой-нибудь обязательный сбор с населения? Неужели эти училища вы освободите от официального гражданского надзора?… При таких льготах, несомненно, число приходских школ значительно умножится, но земские училища непременно закроются… Земские и церковно-приходские школы одновременно и совместно существовать не могут: между ними надо обязательно произвести выбор».

Поражает, что вся эта очень резкая антицерковная позиция православного общественного деятеля никак не аргументирована. Она носит совершенно очевидный партийный отпечаток. Во время уже описанного мной скандала вокруг Александровской земской учительской семинарией А.И.Кошелев с яростью бросился защищать последнюю. Странно, что некрологи по нему, отмечали «незлобие» этого человека…

А.И.Кошелев – сторонник демократии. Он отрицал возможность существования хоть какой-то аристократии в России. Для него дворянство – слишком размытое явление, не несущее никакой традиции. Единственная общественная реальность для Кошелева – земельная собственность. Именно ее он предлагает положить в основу общественного ценза. Именно крупные собственники должны составлять демократические учреждения, быть во главе земства и, впоследствии, страны. Не этой ли позицией и определяется вся борьба Кошелева и его единомышленников против Церкви. Действительно, духовенству, с его многовековой особой культурой, не было места место в этой «новой жизни».

Либералы и «общественники» в конечном счете победили. Власть, изначально колебавшаяся и все больше склонявшаяся на их сторону, сдалась окончательно.

4 марта 1867 года обер-прокурор граф Д.А.Толстой доложил императору Александру II о провале попытки побудить земства к оказанию реальной помощи школам, руководимым духовенством. Д.А.Толстой утверждал, что земство в будущем убедится, «что правильный ход просвещения народных масс возможен только при содействии духовенства, а для этого необходимо поддерживать рвение духовенства и оплачивать его труды». На это царь коротко ответил: «Справедливо». Не более того. Это было началом нового этапа в жизни страны. Этапа, закончившегося в 1917 году известным финалом.

  Игумен Виталий (Уткин), иерей Георгий Витязев, О.В.Витязева