Что случилось в XIII веке с князем Феодором Юрьевичем Рязанским, с его благоверной супругой княгиней Евпраксией и сыном их княжичем Иоанном Постником? Является ли подвиг княгини Евпраксии в Зарайске мученичеством за Христа? Слишком уж необычным, чуть ли не противоречащим церковным канонам кажется то, что она совершила, бросившись вниз «из превысокого терема своего», держа на руках сына и разбившись с ним «до смерти». Знает ли история христианской святости что-нибудь подобное? Можем ли мы найти в святоотеческих творениях какие-либо мысли по этому поводу?

Читая «Повесть о Николе Заразском» и «Повесть о разорении Рязани Батыем», поражаешься глубине этих христианских произведений. Лишь около двух веков ко времени Батыева нашествия минуло с тех пор, как Рязанскую землю осиял свет Христовой веры. Перед нами же тексты, которые с удивительной христианской ясностью повествуют о судьбах во Христе родной земли и родного народа. И то, что случилось с княгиней Евпраксией, – это христианский подвиг чистоты и целомудрия. Тому свидетелем являются сами «Повести».

« Царь Батый лукав был и немилосерд в неверии своем, распалился в похоти своей и сказал князю Феодору: «Дай мне, княже, изведать красоту жены твоей» («Дай мне, княже, ведети жены твоей красоту»). Благоверный же князь Феодор Юриевич Рязанский посмеялся…» Почему? Ведь именно того, перед кем стоит сейчас князь и над кем смеется, приехал он упрашивать «с дарами и мольбами великими» не воевать Рязанской земли. Князь Феодор смеется над нечестивым варваром потому, что знает: ведать красоту супруги его, красоту ее души, красоту ее христианского сердца невозможно в плотском грехе. Для того чтобы изведать такую красоту, нужно самому стать христианином, самому неизмеримо возрасти духовно и стяжать дар целомудрия и чистоты. Князь Феодор приехал просить о земной жизни, о земном благополучии Рязанской земли. Но завоеватель немыслимую цену запросил за это – чистую русскую душу, познавшую Христа и предвкусившую радость Царства Его.

В этом месте «Повести о разорении Рязани Батыем» Рязанская земля противопоставлена Русской земле. И вряд ли это противопоставление только пространственно-географическое. Нет, русские люди, разделенные здесь в земной, сиюминутной реальности междоусобным противостоянием, продолжали ощущать себя единым целым в теле Христовом – Его Церкви, в душе народной. И «Русская земля» – это скорее экклезиологическое, а не географическое понятие. Рязанская земля и Русская земля соотносятся здесь как два града – земной и небесный.

Послушаем славянский текст «Повести»: «Безбожный царь Батый, льстив бо и немилосерд… охапися лестию не воевати Рязанскиа земли. И яряся-хваляся воевати Русскую землю. И нача просити у рязанских князей дщери или сестры собе на ложе». Эта последняя просьба Батыя не случайна. Ею он как бы говорит так: «Я оставлю вам вашу Рязанскую землю – ваши дома, ваши поля. Но я возьму за это всю Русскую землю – оскверню, возьму вашу душу». Потому и смеется князь Феодор, что он знает – не отдадут русские своей души на поругание. Пусть лучше пострадает тело – Рязанская земля: «Не полезно бо есть нам християном тобе нечестивому царю водити жены своя на блуд. Аще нас приодолееши, то и женами нашими владети начнеши». Пусть лишимся мы жизни, говорит этим князь Феодор, но сохраним мы свое целомудрие, не отвергнемся ради греха своего спасения.

Не то же ли самое слышится и в словах его отца – великого князя Юрия Ингваревича – перед битвой с Батыем: «И рече братии своей: «О господия и братиа моя, аще от руки Господня благая прияхом, то злая ли не потерпим! Лутче нам смертию живота купити, нежели в поганой воли быти…» Разве «живот», о котором говорит князь Юрий, – это «слава вечная», как переведено в русском секуляризованном тексте? Нет. Это вечная жизнь в Царствии Небесном, а вовсе не воинская слава. Это христианское, а не рыцарское понятие: «Се бо я, брат ваш, напред вас изопью чашу смертную за святыа Божиа церкви и за веру христьянскую». Это тот «венец Царствиа Небесного», который обещал когда-то святитель Николай князю Феодору, его будущей супруге и еще не родившемуся сыну. Это Царство противопоставлено «поганой воле» – земной жизни по воле страстей, своих и чужих, жизни во грехе, жизни без Бога. И русские отвергают в «Повести…» поганую волю, чтобы стяжать Царство Небесное.

Вспомним, что происходит с княгиней Евпраксией. Апоница, тайно сохранив тело своего господина, князя Феодора, спешит к княгине, чтобы рассказать, как Батый убил благоверного князя Феодора Юрьевича, что сказал при этом хан, чего потребовал… Не что убил, а как убил. Поистине, слова эти – «смертоносные глаголы» для княгини Евпраксии. Смертоносны они не только потому, что приносят весть о смерти любимого супруга. Смертоносны они в первую очередь для самой княгини. То, что ждет ее, – потеря целомудрия, осквернение супружеского ложа, несет смерть для души. И решение приходит тотчас – «абие»: «И абие ринуся из превысокого храма своего с сыном своим со князем Иваном на среду земли, и заразися до смерти…»

Но вернемся к вопросам, поставленным в начале. О том, сколь дорого для христианской жены целомудрие, много свидетельствуют нам жития святых.

13 апреля по Юлианскому календарю (так называемый «старый стиль») Православная Церковь празднует память святой мученицы Фомаиды. Блаженная Фомаида предала душу свою в руки Божии и прияла славный мученический венец за свою чистоту и целомудрие: она боролась со грехом до пролития собственной крови и положила душу свою за Закон Божий, соглашаясь лучше умереть, чем прогневать Бога и осквернить свое тело и ложе мужа.

Вот как свято ложе мужа, как велико целомудрие. Ради него христианские жены шли на смерть. Знает об этом княгиня Евпраксия и выбирает смерть вместо жизни в блуде. Но княгиня Евпраксия сама лишает себя жизни. Есть ли в истории христианской святости что-либо подобное? Есть. Еще раз обратимся к житиям святых.

13 октября – память святых мучеников Карпа, Папилы и Агафодора. Они были брошены в печь. Вместе с ними добровольно вошла в огонь святая Агафоника, сестра святого Папилы, которая пожелала быть участницей в подвигах мучеников и умереть за Христа. Пролился великий дождь и погасил огонь. Когда мученики вышли из печи невредимыми, они были усечены мечом.

4 ноября – память преподобного Иоанникия Великого. Этот святой, обуреваемый пламенем блудных помыслов, решился лучше умереть, чем дать простор нечистым мыслям и осквернить свое чистое тело. Он решил отдать себя на съедение огромному змию, обитавшему в одном ущелье. Змей не хотел к нему прикоснуться. Когда Иоанникий стал дразнить его, желая быть пожранным, змей неожиданно оказался мертвым. С того часа у Иоанникия перестали появляться скверные помыслы, страсть угасла, плоть утихла и спокойствие возвратилось в тело его. Так решимость умереть, но не подчиниться плотской похоти привела к победе над ней.

22 марта празднуется память святой мученицы Дросиды. Император Траян повелел устроить две печи и сделать на них надпись: «Мужи галилеяне (так в насмешку называли христиан), поклоняющиеся Распятому, избавьте себя от великого множества мучений, а нас – от трудов, принесите жертвы богам. Если же сделать этого вы не желаете, то пусть каждый из вас добровольно, каким хочет способом, ввергает себя в эту печь». Дочь императора, Дросида, ввергла себя в печь, предварительно крестив сама себя, и так предала душу свою в руце Господа.

4 октября празднуется память святой мученицы Домнины и дщерей ее, Виринеи (Вероники) и Проскудии (Просдоки). Святая мученица Домнина, по свидетельству святителя Иоанна Златоуста, составившего ей похвальное слово, утопилась вместе с дочерьми, ради сохранения их девства.

Здесь мы переходим к вопросу о том, как могла княгиня Евпраксия броситься вниз не только сама, но и с сыном своим Иоанном, держа его на руках. Княгиня боялась, что сын ее попадет в плен к Батыю и вырастет нечестивцем, погубив тем самым свою бессмертную душу. Она желает сыну Царства Небесного и предпочитает его смерть «поганой воле» – воле, которая есть рабство у греха и смерть души. Вновь в житиях святых мы находим примеры, свидетельствующие, что подвиг этот не одинок в истории христианской святости.

18 ноября – память святого мученика отрока Варула. Он был схвачен и мучим за Христа. После долгого сечения розгами Варул стал изнемогать и попросил пить. Но его мать, стоявшая в народе и с радостью смотревшая на страдания своего сына, увидав его изнемогающим и просящим пить, с настойчивою строгостию велела ему мужественно переносить страдания до конца. Когда же мучитель приказал усечь отрока мечом, мать взяла его на свои руки и понесла на место усечения. Обнимая и целуя, она утешала его и укрепляла, чтобы он не боялся меча над своей головой: «Не бойся, сын мой, – говорила она. – Не бойся, милое мое чадо! Не страшись смерти! Не умрешь ты, но жив будешь вовеки! Не ужасайся, цвете мой! Ты немедленно же будешь перенесен в райские сады! Как только ты будешь усечен, тотчас же отойдешь ко Христу и узришь славу Его».

Так утешая свое дитя, благочестивая мать донесла его до места казни. После усечения отрока мать собрала его кровь в чистый сосуд и, взяв тело его, обливала его радостными слезами, с любовию лобызая его и радуясь, что сын ее пролил за Христа свою кровь, от нее воспринятую. После того она предала тело своего сына честному погребению.

И, наконец, есть в истории христианской святости пример мученического подвига, аналогичного подвигу княгини Евпраксии.

8 октября празднуется память святой девы Пелагии. Святая Пелагия, жившая в царствование Диоклетиана в Антиохии Сирийской, происходила из знатного рода. Она была ученицей священномученика Лукиана, пресвитера Антиохийского, память которого празднуется 15 октября. Правитель города, узнав, что она христианка, послал воинов взять ее. Воины, исполняя повеление правителя, окружили дом, где жила Пелагия. Тогда святая начала умолять воинов подождать, пока она переоденется. Когда воины согласились, святая вошла в свою комнату, стала лицом к востоку на том месте, где обычно молилась и, простерши руки и возведя очи к небу, усердно молила Бога, чтобы ей не быть отданной в руки воинов, но отойти к нему жертвою непорочною и чистою. После сего она оделась в лучшие свои одежды и бросилась с верху дома, предав дух свой Богу.

Святой Пелагии было всего 15 лет, когда она ради сохранения своего девства добровольно пострадала. Это было в начале IV века. В житии священномученика Лукиана под 15 октября мы читаем о том, что верующие почтили деву Пелагию с мучениками. Святой Амвросий поставляет в пример мученичества святую Пелагию, хотя она и не успела потерпеть от гонителей мучений за Христа. У святителя Иоанна Златоуста есть о ней два слова, в которых прославляется сия юная блаженная мученица. Послушаем этого дивного святителя. Наверное, все сказанное им о мученице Пелагии можно отнести и к княгине Евпраксии.

« Благословен Бог: вот и жены уже забавляются смертию, и отроковицы посмеиваются кончине, и девы, весьма юные и не знавшие брака (а мы скажем: целомудренные жены. – Иер. В.), прыгают на самое жало ада и не терпят никакого вреда. Все эти блага получили мы ради Христа, родившегося от Девы; после того блаженного зачатия и поразительного рождения расслабла смерть, сокрушилась сила диавола и сделалась наконец презренною не только для мужей, но и для жен. Христос, уловив смерть, которая была страшна для нашего естества и пугала весь род наш, и рассеяв весь этот страх, отдал ее в забаву даже девам. Посему и блаженная Пелагия (а мы скажем: Евпраксия. – Иер. В.) устремилась на нее с такой радостию, что не дожидалась и рук палачей, не вошла в их судилище, но преизбытком собственной ревности предупредила их жестокость. Она была готова и к мучениям, и к пыткам, и ко всякого рода наказаниями, но боялась, чтобы не потерять венца девства… (Святая) из внутренней комнаты и женского терема пошла в другую комнату – на небо.

Великое дело – видеть палачей, стоящих вокруг и терзающих ребра; но и это не меньше того. Когда чувство уже притупилось от разнообразных мучений, то и смерть кажется уже не страшною, но некоторым освобождением и отдохновением от налегающих бедствий; а для той, которая еще не испытала ничего подобного, имеет тело еще не поврежденное и еще не чувствует никакой боли, нужно много решимости и мужества, чтобы насильственною смертию лишить себя настоящей жизни.

Таким образом, если ты удивляешься терпению, то изумись и ее отваге, что она решилась на такую смерть… Это было делом не человеческой природы, большую часть внесло мановение Божие. Впрочем, и сама она не оставалась праздною, но оказала все и со своей стороны: готовность, присутствие духа, мужество, желание, решимость, поспешность, ревность…

Кто по справедливости не удивится, услышав, что она в одно мгновение времени и задумала такое намерение, и решилась на него, и привела в исполнение? Вы все, конечно, знаете, как часто мы, задумав что-нибудь за долгое время, когда наступит время нашего испытания и малый страх обнимет нашу душу, теряем все свои мысли, вдруг испугавшись подвига… Как бы в присутствии каких-либо друзей и знакомых, она делала все без боязни. И вполне справедливо, потому что она не одна была в доме, но имела советником своим Иисуса. Он был при ней. Он касался ее сердца. Он ободрял ее душу. Он один прогонял страх. Впрочем, Он делал это не без причины, но потому, что сама мученица предварительно сделала себя достойною Его помощи…

…И упало затем вниз это тело, светлейшее всякой молнии, поражая взоры диавола. И подлинно, не так бывает страшна для нас молния, низвергающаяся с неба, как тело мученицы ужаснее всякой молнии устрашало полки демонов…

…А дабы убедиться, что это совершилось не без божественной помощи, это особенно ясно из самой силы решимости, также из… самого образа кончины. Многие, упавши с высокой кровли, не терпели никакого вреда; другие же, повредив некоторые части тела, жили опять долгое время после падения (мы же подивимся, что все произошло зимой, когда лежал снег, когда были высокие сугробы, которые могли бы смягчить падение и сделать его не смертоубийственным. – Иг. В.), а с этою блаженною Бог не попустил случиться ничему подобному, но повелел душе тотчас оставить тело, приняв ее, как уже довольно подвизавшуюся и совершившую все. Смерть ее была следствием не естественного падения, а повеления Божия. Потом это тело лежало не на ложе, а на земле; но, лежа на земле, оно не стало бесчестным, а напротив, самая земля сделалась достопочитаемою, потому что приняла тело, облеченное такою славою. Таким образом, от самого этого лежания на земле это тело было более достопочтенным, потому что поругания за Христа доставляют нам увеличение чести. Итак, это девственное (а мы скажем: целомудренное. – Иер. В.) и чистейшее всякого золота тело лежало на земле, в тесном месте, но ангелы окружали его, и все Архангелы почитали, и Христос был при нем… Так она лежала, имея великий погребальный покров – мученичество, украшаясь красотою исповедания, облекшись одеждою, драгоценнейшею всякой царской багряницы, всякой драгоценной порфиры, и притом двоякою одеждою: девства (а мы скажем: целомудрия. – Иер. В.) и мученичества; с этими покровами она предстанет и к Престолу Христову.

Славнее самых палат царских будет у всех тот гроб, где лежит тело, жившее в благочестии и добродетели. Одна умершая отроковица (а мы скажем: жена. – Иер. В.) привлекает к себе целый город и столько народа… Спустя столь много лет никакое время не прекратило торжества в честь ее».

«Мученики и ангелы различаются только именами, а делами соединены, – говорит в другом месте святитель Иоанн Златоуст. – Ангелы обитают на небе, и мученики также; первые непричастны старости и бессмертны, и мученики будут иметь то же. Но те получили бестелесное естество. Что же? И мученики, хотя облечены телом, но бессмертны, или лучше: прежде бессмертия смерть за Христа украшает тела их более бессмертия. Не так светло небо, украшаемое хором звезд, как тела мучеников, украшаемые светлою кровию ран, так что, умерши, они сделали величайшее приобретение и еще прежде бессмертия восприяли награды, получив от смерти венцы». Наверное, нам, землякам бесчисленного сонма мучеников, пострадавших в России за веру в ХХ веке, это должно быть понятно и близко как никому другому.